Застрявший посреди чистого поля поезд — это интересно только в кино. Застрявший поезд в кино — это, обычно, начало истории, завязка сюжета, повод для знакомства и, может быть, даже последующего семейного счастья «...и умерли в один день». В кино они обязательно и совершенно случайно окажутся интеллигентными людьми, тонкими натурами, неожиданно настроенными в унисон друг другу — вот как бывает, поди ж ты? Он будет долго робеть и чувствовать себя полным дураком, она, ободряюще улыбаясь, постарается поддержать его неуклюжую инициативу, дожидаясь, когда уже, наконец, попросит телефончик, но — вот беда — он считает поспешность непростительным моветоном и, не зная, чем еще развлечь даму, пускается в нудные рассуждения на тему текущего состояния экономики в целом и предпринимаемых правительством срочных мер по выходу из кризиса в частности. В конце она обязательно даст ему телефончик — должен же он как-то к середине фильма позвать ее выпить с ним дайкири в пятницу после работы в том месте на сорок восьмой и седьмой — кажется, оно называлось «Тоник»? Не «Тоник»? Нет, кажется, всё-таки, «Тоник»...
Застрявший поезд в жизни — это совсем не так, как в кино. Сначала никто не обращает внимания — мало ли зачем поездам останавливаться посреди чистого поля — затем пассажиры начинают бросать недоуменные взгляды на застывший и от этого потерявший всякую привлекательность пейзаж за окном. Пейзаж не меняется — это и есть отличительное качество застывших пейзажей — и продолжает не меняться с каждым новым брошенным на него взглядом. Все достают телефоны, звонят домой, жалуются на поезд и предупреждают, что задержатся — хороший тест на одиночество, кстати — одинокие ничего не достают и никуда не звонят. Со временем нарастает чувство безысходности и безнадежности: поезд стоит, кондукторы регулярно просят прощенья за задержку и врут, что скоро поедем, время к восьми, и вечер, похоже, испорчен. В какой-то момент в компьютере кончается батарейка, приходится читать с наладонника, маленький экран, плохие картинки — в результате, закрываешь глаза и пытаешься спать под бесконечное шуршание конфетной обертки, с которой пять минут уже борется соседка — совершенно не симпатичная, раздраженная особа лет тридцати-пятидесяти с пронзительным голосом и огромной сумкой в проходе, об которую спотыкаются все прогуливающиеся, и это отнюдь не добавляет позитива ни им, ни мне.
Он обязательно скоро поедет, поезд — они всегда едут после того, как застревают в чистом поле — но что-то пока это «скоро» не наступает и наступит, видимо, еще не скоро.
Жаль, что мы не в кино...
Застрявший поезд в жизни — это совсем не так, как в кино. Сначала никто не обращает внимания — мало ли зачем поездам останавливаться посреди чистого поля — затем пассажиры начинают бросать недоуменные взгляды на застывший и от этого потерявший всякую привлекательность пейзаж за окном. Пейзаж не меняется — это и есть отличительное качество застывших пейзажей — и продолжает не меняться с каждым новым брошенным на него взглядом. Все достают телефоны, звонят домой, жалуются на поезд и предупреждают, что задержатся — хороший тест на одиночество, кстати — одинокие ничего не достают и никуда не звонят. Со временем нарастает чувство безысходности и безнадежности: поезд стоит, кондукторы регулярно просят прощенья за задержку и врут, что скоро поедем, время к восьми, и вечер, похоже, испорчен. В какой-то момент в компьютере кончается батарейка, приходится читать с наладонника, маленький экран, плохие картинки — в результате, закрываешь глаза и пытаешься спать под бесконечное шуршание конфетной обертки, с которой пять минут уже борется соседка — совершенно не симпатичная, раздраженная особа лет тридцати-пятидесяти с пронзительным голосом и огромной сумкой в проходе, об которую спотыкаются все прогуливающиеся, и это отнюдь не добавляет позитива ни им, ни мне.
Он обязательно скоро поедет, поезд — они всегда едут после того, как застревают в чистом поле — но что-то пока это «скоро» не наступает и наступит, видимо, еще не скоро.
Жаль, что мы не в кино...